Александрович Николай Игнатьевич: из воспоминаний о войне

К 70-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.

Александрович Николай Игнатьевич родился 17 декабря.1916 г. Проживал в пос. Поречье-Рыбное Ростовского района. Ярославской области, на ул. Чкалова, дом 25. Умер в Поречье в 2013 г.

- Родился я не в Поречье. Родился в Смоленской области, на границе с Белоруссией, Монастырьщенский район, станция Горки, деревня Семоржа. По национальности - русский.

О призыве в Красную армию…

В кадровую армию был призван в 1937 г. Стал водителем танка БТ-7 19 механизированной бригады которая располагалась в г. Пушкин, Ленинградской области. В Финскую войну я был кадровиком. Финны угоняли со своей территории население. Скот убивали. Мы потом спрашивали: - Почему? – Нам говорили, что русским солдатам жрать нечего, они кору дерут с деревьев. Но скажу, что в Финскую нас кормили лучше, чем на Отечественной. В Финскую войну наших солдат больше замерзло, чем погибло. Потому, что нашу пехоту не подготовили к таким боям. 45 градусов мороза а наши солдаты в обмотках. Финны по сравнению с нами были одеты очень хорошо. Все шерстяное, легкая одежда, но теплая. Скажу про питание: - Хлеб лежал у нас целыми грудами в буханках, но на морозе. Буханка превращалась в настоящий камень. На морозе хлеб так просто не оттает даже на костре. Верх отойдет а внутри как лед. Мы на танке, как только остановка какая и пехота рядом – мы знаем, что хлеба им нужно. – Наложишь в танке хлеба, поближе к двигателю, чтобы оттаивало. Пехота за буханку талого хлеба перецелует тебя!

О начале Великой Отечественной войны…

После Финской войны нас задержали. Я был кадровиком и надо было подготовить кадры водителей. Когда я уволился, приехал домой. Собрался оформляться на работу. И тут речь Молотова – война. Повестки мне еще не было. Я был еще не оформлен на работу, но мне уже дали машину. Я поехал покупать резину в районный город. Затребовали в военкомат машину. Я ее пригнал. Военный меня спрашивает: - Тебе еще повестки не было? – Не было. – А ты что тогда здесь? – Я пригнал машину. – А военный билет с собой? – С собой. Я только уволился. Участник боев с белофиннами. – Ну, так пока ты приедешь домой тебе повестка будет. Давай, раз документы с собой оставайся в военкомате. – Я и остался. Вот так был призван.

Попал в штаб Западного фронта, который потом разделился на 1-й, 2-й, 3-й Белорусский фронты. При штабе 3-го Белорусского фронта я был шофером. Как я на этой машине приехал к военкомату, так на ней и остался. Попал в отдельную радио-роту, полк связи. Радиостанция ВНОС – Военно-воздушного наблюдения, сообщений и связи. Воинское звание - сержант.

Листовки видел немецкие. Они их писали больно сладкие. Там цветная фотография: - Сидоров, Петров за столом с матерью. Чай кофе, закуска. И призыв: Вот давайте переходите на нашу сторону и Вам это все будет. Агитация была сильная. Листовки красочные, цветные немцы сбрасывали с самолетов или просто так, или тюком с зарядом, который при падении взрывался и листовки разбрасывало.

О боевом пути…

У меня была машина с радиостанцией. 5 радистов и шофер. Мы были с ней при штабе фронта. Нас бросали туда, где начиналось наступление. Держать связь с самолетами. В начале войны – Белоруссия. При отступлении нашей армии были под Москвой. Стояли мы в Измайловском парке осенью 1941 г. Было 3 эшелона войск. Третий эшелон стоял в Орехово-Зуево, второй был в пути, а мы стояли в Измайловском парке. С Москвы мы пошли вперед в наступление. Наступление для нас шло в основном по трассе Москва-Минск. В радио-роте в каждой машине был экипаж. Бросали нас для поддержки связи в разные армейские части в момент наступления. Давали определенный квадрат, где останавливаться. Дают данные с кем держать связь. Одно время связь мы держали с самолетами. Первое время наши летчики начали «туфтеть» – Сообщает нам: - Я сбил немецкий самолет, я сбил три, а я четыре. Звездочки то лепили им на самолеты, а немецких машин в небе не убавлялось. Наши прикинули: - Выходит, что все немецкие самолеты уже сбиты. Их начали проверять – лейтенанты, капитаны, майоры, подполковники из старых летчиков. Они с нами были на машинах, связь держали с летчиками. Они уже знали какие летные наши подразделения этот участок патрулируют и в какие часы. Наши машины стояли через 20 километров друг от друга вдоль линии фронта. Начальник знал кто в этом летном подразделении старший. Мое дело было: - Вести машину, двигатель смотреть и заряжать аккумулятор для радиостанции. Первое время, конечно, наши летчики боялись. Их техника была, безусловно, сильнее нашей. И как только сближались с немцами связь с самолетами терялась: - Боялись наши. Уполномоченные это дело учли и потом разбирались с командирами эскадрилий. Были случаи: - Немцы бомбят и командир уже матом кричит в микрофон – Приказываю принять бой! И называет фамилию, кто там в воздухе боится.  Потом дело наладилось, но ругани было много. Мы шли, были в Литве, Латвии, Польше, Восточной Пруссии на берегу Балтийского моря, брали города: - Нольтиш(?) Пилау. Тут рядом, километров 8-10 стояли брошенные немецкие установки, людей вокруг не было и мы стреляли из них сами, от нечего делать через пролив. Закончил войну в Германии, во французском полку Нормандия-Неман. Нас назначили с радиостанцией в их полк. Но они знали, что война кончилась на 3 дня раньше. Ходили к нам на радиостанцию, прослушивали передачи на французском. И когда война кончилась мы стояли в их полку еще дня три. Они машины выстроили в ряд, фотографировались у самолетов. Рядом был концлагерь, который наши освободили. Они вывозили оттуда своих земляков. А в последствии все они на этих самолетах и улетели во Францию. Война для меня кончилась на берегу Балтийского моря к северо-востоку от Берлина.

О столкновении с противником…

Стояли мы в Польше. Рядом озеро километра 3-4 длинной и метров 500 шириной. И туда прорывались проходящие немцы. Прибегает поляк, кричит там на поле в соломе немец! Начали мы копну разгребать, он вылез, весь обросший. Выхватил пистолет, хотел выстрелить, но приятель мой опередил его. А так на прямую, у нас не было. Да и нам не положено было. Стояли мы хоть и близко от передовой, смотря по какой местности. Нас берегли, берегли радиостанцию. Были случаи, вот лично на моей станции было 23 пробоины. Кузов деревянный был. Получилось так: Мы продвигались вперед за линией фронта и встали на место, где только что стоял артиллерийский полк. Он продвинулся вперед, мы встали на его место, а немцы рассчитывали, что этот полк еще здесь. Прилетело 12 немецких самолетов, но они думали, что бомбили не нас, а эту нашу артиллерию.

Боевые награды…

Боевых наград как таковых мало. Потому, что мы как отшельники болтались. Как операция – мы в новой части. Операция закончилась, мы едем сразу в свою часть, готовим технику. Медаль «За боевые заслуги». Ранен не был.

О солдатском быте…

Одевали я скажу что хорошо. Летом ходили мы в камбензонах. Летом я большую часть времени ходил в рваных сапогах. Почему? У меня высокий подъем. Немцев гонят пленных: - Ага. Иди сюда. Снимай сапоги. Вроде немец мужик здоровый, а сапоги все равно не лезут. Были ботинки с обмотками, но подошва у них не гнулась, в машине неудобно. А вот зимой лично я, особенно как водитель, получал полушубок, фуфайку теплую, ватные брюки, меховую шапку, меховые рукавицы. Валенки обязательно. Ежегодно все новое. Но только одно плохо было, что их не собирали весной. Мы его бросали, так как никто не требовал, а каждый год мы получали новейшее.

Питались - смотря когда. Самый тяжелый период был под Москвой, когда мы стояли в Измайловском парке. Жрать было нечего. Мороженой капусты наварят, повар сам не подходил: - Бери, ешь, если хочешь. Когда началось наступление под Москвой там такая заваруха была. Нас кидали туда-сюда. По 25 грамм на человека хлеба давали, но было так 2-3 дня. Ну а потом, когда наступление шло вовсю хлеб мы получали по 700-720-750 грамм в день, по категориям там, сейчас не помню. Когда начали подступать к Литве, Латвии, Польше, с питанием стало лучше. Ходила полевая кухня. Кормили солдат супом, кашей. Там рядом население. У нас какое барахлишко, деньги нам давали. Но мародеров у нас не было, за это строго наказывали. Обычно меняли еду на что ни будь. В Польше давали злотые, в Восточной Пруссии давали марки. По сколько, уже не помню. Особо они нам были не нужны. Играли мы в карты, кто проигрался – деньги отдавали девчонкам-радистам. Самое лучшее питание было в Восточной Пруссии.  Там полевой кухней мы не пользовались. Мы получали специальные аттестаты на 5 дней. Если уезжаешь из своей части, то в любой другой даешь этот аттестат и тебя кормят чем положено. А то готовили все время сами. Курево давали, но мало. Нам спирт не давали. Только тем, кто на передовой. Дали нам по бутылке единственный раз после объявления Победы.

Об армейских развлечениях, песнях и концертах…

Опять же скажу: - Артисты ездили по передовой. Но так как мы постоянно переезжали, посмотреть их выступления возможность такая представилась лишь один раз. Обычно артисты ездили по штабам. Наша машина как раз стояла у штаба. Две машины задками стыкуют, откроют борта – вот тебе и сцена. Вот я посмотрел их выступление, но кто это был не помню. Праздники мы не отмечали, опять же потому, что нас постоянно перебрасывали из части в часть.

О командирах и друзьях…

Помню в лицо, хорошие были люди. Фамилии вертятся в голове, не могу вспомнить. С ними я был в хороших отношениях. Был хороший земляк у меня Соловьев Василий. Между нами была крепкая дружеская связь. А так на радиостанции у нас радисты менялись. Помню Румянцев был радист. Начальники радиостанции, были они в звании младших командиров, менялись часто. Было их за войну не один десяток.

О Победе…

Были мы во французском нормандском полку. Там никакой у нас отметки не было. Только кто хотел постреляли лишнее, да и все. Услышали о Победе так: - Ночью стрельба. Французы раньше нас знали. Мы все повыскакивали из домов, кто в чем. И в этом полку мы простояли 3 дня. Французы начали фотографироваться.  Рядом был Потом вызвали нас в свою часть. Конечно как обычно с красным флагом. Там на троих бутылку давали. Стояли мы Восточной Пруссии. Из командующих, помню приезжал в Восточную Пруссию Жуков. И нас звали «Жуковские бандиты». Наших войск там уже было мало. Мы занимались тел что перегружали вагоны вместе с гражданскими с их рельс на наши. Колея то разная. Наше начальство было в Японии. Мы должны были отправляться на Дальний восток, воевать с японцами. Но пока с этой перегрузкой тыркались, да начальство спутало место, где мы стояли, прислали за нами эшелон порожняка: - Нет такай части? Ну и хрен с ней. Там война закончилась. Так мы там и остались. К нам прилетали в две недели раз У-2, привозили нам еду, у немцев ведь не было не черта. Да и строго было Немцы там летом посадили картошку, мы не трогали это дело. Чуть что – я коменданту заявлю! Немцев там было мало. Там хуторская система. Немцев-мужчин было летом 1945 г. мало. Они были кто в плену, а кто в бегах. Если только старик какой. Летом они убирали хлеб и молотили его. Много русских приезжало. Не больно мы с немцами и связывались. Скотины на хуторах было много, когда мы туда вошли. Стада коров, овец, свиней. Везде много сельхоз-техники. Запомнился порядок у домов, ухоженные сады, заборы покрашены, велосипед стоит. В России до такого порядка далеко. Ходили на охоту. Кабанов там было диких полно. Не голодали. Потом нас перегнали в Белоруссию в Бобруйск. Там начали ремонтировать машины. Я еще колеса снял. Тут приказ: такой-то год демобилизовать. Отправляли на одну станцию. Пойдешь по линии, спросишь машинистов: - В каком направлении? Когда отправляется? Подавали, конечно эшелоны. Но многие уезжали вот так. Я уехал на попутных. Приехал в Белоруссию, на Родину. Наша территория была занята два с половиной года. Фронт там туда и обратно проходил. Там абсолютно ничего не осталось. В Поречье попал – счастье искал. У нас в связи было полно девчонок с Ярославщины.
Александрович Н.И. на сайте Подвиг народа.
__________
Записал А.Г. Морозов.
Воспоминания Николая Игнатьевича Александровича (1916-2013.) хранятся
в архиве Государственного музея-заповедника "Ростовский кремль"// ГМЗРК. Д. 1077. С. 11.