Заканчивается год... Мне хотелось бы здесь, в блоге, поместить воспоминания одного из старейших жителей Ростовской земли - Клавдии Александровны Шабровой, в девичестве Кузнецовой, которой в 2011 г. исполнилось 100 лет. 30 апреля 2012 г. ей будет 101 год.
Роль устных источников важна. Это часть исследовательской работы научных сотрудников ГМЗРК в рамках деятельности экспедиции. Со своими традициями и новациями. Это дань уважения многим нашим старожилам, корреспондентам, информаторам, чьи воспоминания на протяжении целого ряда лет участники экспедиции музея кропотливо записывали, чтобы сохранить, использовать в научной работе. Коротко отмечу, что в период с 1999 по 2009 гг. сотрудниками музея в полевых экспедиционных выездах были записаны воспоминания более чем 700 человек, жителей Ростовской земли. Сейчас их число еще больше. Об этом, в дальнейшем, может рассказать зав. информационным центром музея, ныне начальник экспедиции, к.и.н Алексей Валерьевич Киселев, зафиксировавший воспоминания, едва ли не половины указанных корреспондентов.
В представленном ниже сообщении соблюдена некоторая форма сводного годового экспедиционного отчета.
Итак, 28 июля 2006 г. выезд был произведен по маршруту: д. Караваево Поречского сельского округа, Ростовского района, Ярославской области. В нем принял участие сотрудник ГМЗ «Ростовский кремль»:
Морозов А.Г.
Цель исследования – сбор данных, воспоминаний по топонимике Поречского сельского округа в XX- нач. XXI вв.
Запись сделана Морозовым Александром Геннадьевичем от Шабровой Клавдии Александровны, в девичестве Кузнецовой, 1911 г.р., (уроженки д. Караваево), в д. Караваево 28 июля 2006 г.
"...Вот так вот вкалывала в свои трудодни, а за деньги, когда колхоз наступил, я-то уж полтора года работала, а всех-то 47 годов работала, а остальное всё за так. Картофель вон 3 корзины приплёснуто, грамм по 200, по 300, хлеба, ржи, но пенсией я довольна – пенсию-то дали, сейчас ничего стало, сразу мне дали 52, так это все говорили: «Что-то ей больно много ей дали – 52», а то они сами думали, что они много работали – спали ночью с ребятами-то, а у меня ребенок умер – девчонка-то, а я вкалывала, то клевер метала по ночам, то молотила, а жать-то до ночи. Скажу бригадиру: «Бригадир, скотину-то погнали» – овец держала да коз - корову не держала. А он: «Да вон у скотного-то будет». И бегу – платок с головы сваливался. Не жила, только маялась.
[Вы родились в Филимоново?] Нет, я родилась в Караваеве а муж – твердинский – Шабров, может, знаешь Лешка из Поречья на Заречье, у него Людка - это мне будет деверев племянник, моему мужу племянник, еще Сережка да Лешка учились в Поречье, сейчас они плавают по морям – возят товар по чужим странам. Их по году дома не бывает. У них квартира в Ленинграде, а моей родни теперь никого – одна осталась.
[Как ваша девичья фамилия?] Кузнецова, а по мужу Шаброва. [Расскажите про детство свое.] Детство – одни слезы, папа-то умер, мне было 7 годов, я бы, может, и не знала, а мы жили вон там - у нас дом был хороший, может, знаешь Васю Гомзулина? [Да.] Вон там, у нас был дом по эту сторону, под железом, двор был большой, дом был большой, а плотники те были озорники, а папа жил в Москве в то время, когда сгорели, мама строилась одна. Папа знался со всеми, раньше были лесники – Шишов, на сельце, может, знаешь, дома хорошие. [Это где?] В Козохове, на горе. Это всё жили буржуи, раньше их так звали. И папа-то с ними знался, - им семян возил. Они ему: сгорел тот посад и этот, и он ему хороших бревён-то дал, нашему-то папе, а остальным – болотину. Они что сделали? Когда строилися через дом – вот не Васи Свечикова отец и дедушка, а рядом по ту сторону, наша те брёвна по ночам у мамы-то таскали тому, а его болотины нам. [Поменяли.] Изгрохали в одну стену, стена-то вся и рухнула. Ни крыльца, ни двора, двор сделала от того дому половинку привезли сделали – наняла плотников, постоял годов 10 – сгнил, дранка годов 10 постояла – начала лететь, привезли на мое счастье железо – железом покрыла, захотелось тесом оббить. Вот так вот всю жизнь не жила, а маялась, жила 2 года и 8 месяцев. Раньше я идти не могла, туда не шла [имеет в виду к нему в село] – маму не оставляла, она у меня была параличная.
Вот будет Филимоново, Липовка, потом Твердино. Он сюда не шел, а я маму не оставляла, я говорю: «Неужели я маму оставлю?». Он сердится, сердится. В Поречье он гулял у вас с Лизкой Ковалевой, я не знаю, она жива сейчас, два года с половиной гулял с Манькой Куприяновой.
[Расскажите про свадьбу вашу?] Без свадьбы, родителей позвали. [В церкви венчались?] Не венчались. Я родила девочку, я говорю: «Батюшка, не крещеная». А он говорит: «Розыщем где-нибудь». А потом пришел с радостью: «Клавдия, я розыскал церкву за Петровом – в Боровицы, туда и съездим».
Поженились мы с ним молодые. Дите то наше - она три дня пожила, да умерла на четвертый день – забыли пупочек перевязать, она кровью изошла. Вот и осталась без детей, а гулянья я ненавидела, можно было – одна осталась, но я боялась. И прожили только 2 года и 8 месяцев. И вот как сердце слышало у него, он работал у меня в Петрове: «Клавдия, нам жить с тобой не придется, война, говорят, будет». Так и все. Был он в артиллерии тяжелой, под Смоленском. [Погиб?] Да. И писал мне: «Клавдия, по 5 самолетов на нас летают, бомбят, не знаю, как я пока жив, пока жив – буду высылать письма часто». Сперва в Москве были розыски, говорят, много в плен взяли, им дали кому пожизненно, кому по 40 годов, и вот я посылала - 45 дней. Черточки ставила каждый день, так как я бы не запомнила. 40 дней прошло, пишут: «Шаброва Клавдия Александровна, ваш муж еще идет в розыске». Потом 5 дней прошло и точно уже: «Ваш муж погиб 30 октября за мужество, за геройство». Во время войны солдат на отдых присылали, по домам разводили, двое солдат за год у меня жили, говорят: «Клавдия, раз твой муж в артиллерии – не жди, у них: кого рука, у кого нога, а то и землей завалит, по 5 самолетов на них налетает, бомбят».
Почему я семь лет запомнила? Папу привезли причащать батюшка, я на кровати сидела, а батюшка говорит: «Александр Павлович, надо бы вам пожить, молодая дева еще?» А он говорит: «Да, я бы не против, Николай Иванович». Николай Иванович батюшку величали. «Больно мала». А он говорит: «Сколько ей лет?». А он говорит: «Семь годов». Вот мне и запомнилось: я осталась с семи, брат остался с десяти, сестра осталась с пятнадцати, одну уж замуж выдали, а другую выдавали уже без папы. 5 детей осталось. Мама тоже жила, маялась.
[Чем занимался папа в Москве] Торговал. Раньше не магазин звали, а лавочка, так он в лавочке и торговал всем чем попало, и мелочью – семя, тыквами разными, и орех привезет. Этим всем торговал. И счастья нету: у старшей-то убили, и у второй-то убили – трое ребят осталось, у старшей один паренек остался. [Это у сестры?] Да. [А как звали ее?] Катерина, а третью Александра, а вторую Анна, а Анна-то вышла, а у него в Скнятиново была почетница, он ее бросил, и с почетницей сошелся. Одни слезы, а я всех больше маялась. [Вы с 12-го года?] Муж с 12-го, а я с 11-го.
А воры слыхал? [Слыхал.] И душили меня, и вязали. Привязали за руки, а я была без памяти, когда привязывали – пододеяльник разорвали – 3 мужичища, здоровенные, меня пододеяльником привязали к кровати. А зимой – морозы, снег, сугробы. Верую в Бога, он помогает. Я между собой говорю: «Святые угодники, помогите мне развязаться». Я руки развязывала, развязывала – никак, я вот так вот поползла ползком по кровати, да зубами, развязалась, да вот в рубашке-то, да связанными руками, да босиком да к соседу, а он сказал: «Если бы я знал, что это ты, я бы в подштанниках, в трусах, но выбежал и отпер, а я думал, что Лопаткин пьяный», и он не торопясь, оделся и вышел. Он в валенцы меня обул, одел, в фуфайку, посадил на лежанку. Я ему говорю: «Володя, пойди, запри дом», и дом он запер. На мосту они все перекидали. Ведь чего им было надо? Родимые их даже назвала. Один издох: у церквы, может, слыхал, замерз. [Слышал, да.] Грехов Саша. А два-то еще живы.
[Как в Караваево жили до колхозов?] Все делали, молотили по ночам, клевер косили. [У каждого свое хозяйство было: лошадь, корова?] Нет, сдали все в колхоз. [А до колхозов?] А до колхозов и лошадей держали. [А земли у вас до колхозов много было?] До колхозов было по паям, у кого какая семья. Если большая семья – на 4 пая было, участками. У нас на 2 пая было: мама, да я. Под каждым полем была полоса, а полей-то много. Поле было Гýсельны. [Это где такое?] Вот сюда, к Поречью. [А почему так называется?] Не знаю - это до нас все. Еще Кóпань, Подосúнны, Задние Большие, Дóлгуши, есть Подгóрны, Горны′е. [А это куда?] Это к Инеру. Сюда вот Щепн ы′е, Большие, Серéдние, Подческовские. Каждому полю было прозавание. Платкú были. [Это где?] Синцóвские, а потом Платки. [Это к лесу?] Да.
Синцóвские вот так – через дорогу, а Платки вот так вот – через дорогу были, упираясь в Климатино. А за Платками – Подрябинные, Бубенин Овин. [Где находится Бубунин Овин?] От мосточка, как в Климатино ходишь, и в эту сторону. [А почему так называется?] Не знаю – это все до нас было.
Была жизнь лучше: все были добрые. На работе обедать не ездили – каждому привозили: то муж привезет, то бабушка какая-то, то мать привезет, которые не работают. Сядем отдыхать, а женщины, уж пожилые – станут плясать, насмеются. Все были веселые и добрые. А теперь молодые со старухами и здороваться не хотят. А вот в престольный праздник гуляли. Народу много. У нас был Ильин день и Леонтьев день. Весельба была. Ильин день 2 августа, а 5-го Леонтьев день.
[Приход в Караваево был в Климатино?] В Климатино. Я верую в Бога – Бог есть. Одну икону – Николай Чудотворец сдала. Посередине Николай чудотворец, а по краям все святые. Она больше окна, и шире. Говорили, что поретчики ремонт делают, церковь откроют. Пошла с Графинкой Хазовой – она заведовала. Я говорю: «Возьмите, я вам ее отдам. Когда сделаете, поставите, у меня ее украдут, а ты сохрани ее». Она говорит: «Ой, я завтра же приеду». Приехали, увезли. Горела. 2 парня молоденьких, добрые, веруют они, работают по церквям. Мне привезли «Казанскую Божью Матерь», потом «Всех святых», привезли полкило шоколадных конфет, да полкило печенья. Говорят: «Бабушка, не реви». Она поставила икону во дворе, иконостас весь сгнил, и она вся заржавела, почернела, иконостас развалился. Я прихожу в Поречье, мне говорят: «Клавдия, церкву отделали, но не совсем, но будет молебен и Николу привезем». Они поехали, а она вся развалилась. Они ее привезли, я прихожу в церкву, они ко мне подходят и женщина говорит: «Тетя Клава, вон ваша икона, вся развалилась, вся заржавела». Я подошла, так и упала.
[Как священника в Климатино звали?] Были разные. [Красиво в храме-то было?] Красиво. Иконы были большие, иконостас голубой краской, все блестящее. Была зимняя и летняя церкви. Потом изломали ее. [Как сломали?] Мы там не жили. [А колокола сышали?] Колокола сняли вперед: когда ее закрыли, колокола уже сняли. Звоны у нас были хорошие, громкие. [А кто звонил?] Специально звонарь был. [Как звали?] По-моему, Николай – он много годов работал. [А фамилия как?] Фамилия не знаю, он жил у церкви, в сторожке. [Ограда была?] Кругом ограда. Каменная ограда. [Когда сломали ограду?] Не знаю. Как стали все разорять, так скорее всего.
[Усадьба в Климатино была помещика?] Кайдалов был, богач. Там, говорят, его весь заняли, отделали. [Ремонтируют, да. Вы знаете что-нибудь про Кайдалова? Вы его видели?] Нет, я была еще тогда маленькая, помню, что мама с папой рассказывали. У него было 2 дома на Пулохме: был полукаменный и каменный. А в Инерах был Шашков. [А Чистяковых помните?] Нет, меня, наверное, еще не было. Это давно было.
[У лесов названия есть?] Дóлга Роща. [Это где?] В этой стороне. Попова Сечка, Ширинки. Сюда – Любима Гора, сюда – Крю′шны. Рядом – Поджарьё. За рекой – Кóренцово, за Коренцовым – Семéйцино. [А почему так называется?] Все до нас. [А еще?] Большое Болото, Высóково, здесь вот Невéдерево и Припýсток, Малинова Роща.
[В Твердино есть такие названия?] Я там не жила. Я маму не оставляла, и он сюда все не шел, а уж потом решился. Он боевой был, песни хорошо пел. Когда мы разругаемся, он пел: «Гармонист с подругой гулял с моей», запоет:
«Караваево малей,
последний раз, да по ней,
больше разу не увидишь
ты походочки моей».
А если не разругаемся, то:
«Караваево малей,
я много раз прошел по ней,
полюбуйся, мой хорошая
ты походочкой моей».
Я с мужем хоть и немного прожила, но я обиды не видала. Мы жили хорошо, хоть 2 года и 8 месяцев. [Гармонист кто был?] У меня был брат-гармонист, он- в Москве. [А как брата-то звали?] Александр. [Он с какого года?] С 5-го. [Уехал в Москву?] Вот как стали говорить, что колхозы будут, и - марш: и лошадь была, и корова была, и овцы были. «Не буду, и все» - говорил. [А брат уехал, а вы в колхоз вступили?] Да.
[А колхоз как образовывался?] Работали, у кого лошади были – лошадей отняли, коров не отнимали. У нас не было: он продал овец, лошадь. Оставил нам дом и корову. [А кто был председателем колхоза?] Председатели менялись. [Много было?] Много. [А самый первый был кто?] Я и забыла кто. Из Ростова были, из Поречья были. Самый первый был наш деревенский – Павел Абрамович Морозов. А после него – Клочков Николай Иванович, порецкий, ростовские были – да разве их всех запомнишь!
[А что выращивал здесь?] Картошку садили, цикорий сеяли, морковь, свеклу, капусту, помидорами мало занимались, но помидоры садили, огурцы садили. [А горошек?] И горох, сеяли рожь.
[А кого раскулачивали здесь в деревне?] Совсем раскулачили – у пруда дом стоит тесом обитый, на том посаде. [Это кого?] Им фамилия была Лапшóнковы. Раскулачили и двух братьев Кузнецовых – Николая и Василия. А потом раскулачивали Бабýриных, а потом их восстановили – их в колхоз приняли. А Арбýзовых и Лапшóнковых угнали, так и не вернулись, они погибли. [Жили хорошо?] Не скажешь, что сильные богачи, держали сушилку, сушили картошку.
[Вексицы большое село было?] Большое, там не один посад был – несколько было посадов. [Там был какой-нибудь завод?] Был – цикорий сушили. [Кто был хозяин?] Вот уж не знаю. Ездила, возила цикорий. [А в церкви были там?] Нет, не была. В Ростов я ездила, вот в Иванов-Перевоз. Верую в Бога. В Ростове у вас, говорят, полные церкви народа. [Да, да.] И молодежи тоже много.
[Да. В Филимоново помните церковь?] Там Николай Чудотворец название. Там я не была. Там была ограда. [Сад был там?] Сад был сзади церкви. [А кто занимался садом?] По-моему, кто церквой заведывал. [Священник?] Да, скорее всего. А сад большой был. [А как закрывали церковь в Филимонове, не помните?] Не помню. Сделали клуб сперва, а уж потом и клуба-то не стало.
[Помните храмы в Поречье?] В Поречье сейчас, ее – Петра и Павла открывают опять? [Да. Вы были там?] Нет, их разрушили – мне не пришлось в них ходить. У нас своя работала церковь – я в свою ходила. Сейчас, которую отделывают в Поречье – это Петра и Павла, а где сейчас служба за Поречьем. [Вы помните колокола на колокольне?] Да. [Везде звонили?] Везде.
[А куда ходили учиться?] Я не грамотная. Первую зиму пошла учиться, а была скарлатина во всей деревне – у нас вся семья лежала, и я лежала, а когда поправилась – меня мама с папой не пустили на вторую-то зиму, так я и осталась. А потом сама не пошла. В Климатино.Нас только 3 подружки учились, а остальные неученые. Так и осталась не ученая.
[А со скольких лет работала?] Я не помню. Сперва у единоличников работала. Считай, я с 11-го года, а когда колхозы появились? [В 30-м. 19 лет было вам.] 19? Наверное, около этого. Я в колхозе была, когда с мужем загуляла. Мы не молоденькие поженились – 8 годов гуляли. [Сколько вам лет было, когда вы замуж вышли?] Так еще 2 года и 8 месяцев жили. Наверное, около 30-ти. [В 27.] Больше, чай. [Вы кем работали?] На свинарнике 4 года работала. Работали бесплатно. Вот ржицы, да картофельку сколько-нибудь – вот вся оплата. Отца-то не было, мать парализовало, а нас было четверо, я четвертая – без отца.
[А жили своим огородом?] Вот была своя земля, свой огород – 11 соток, держали корову, потом корову продали, держали овец и коз. Овец я уже порядочно не держу – лет 10, а коз вот только 2 года не держу.
[А после свинарника, где работали?] На сушилку отправили. [Здесь была сушилка?] А вот у кулаков – у Морозова и Лапшонкова. Сушилки эти были колхозные. Вот со свинарника сорвуся, а на зиму – в сушилку. [Что там надо было делать на сушилке?] Была карусель, намывали по 25 корзин картошки, затем сушили. Потом они сломались. [Они – здания деревянные были?] Деревянные. Наверху была карусель, а под каруселью топилось. А стужа была 40 градусов. Заведывал сушкой Иван Иванович. [Как фамилия?] Лапшонков. Его что-то не раскулачивали, сперва потаскали, а потом освободили, назначили его в сушилку. Он говорит: «Девчонки, чай пить пойдете»? Мы говорим: «Дядя Иван, не пойдем, напеки нам картошки» - он больно хорошо пек. «А чайник мы вскипятим». Он говорит: «Ну, как хотите». Мы по двое сушили. Мы полезли в яму, и «Еще бы 15 минут – все были бы покойницы» - Он говорит. «Я зашел – здесь нет, кругом сушилку обежал, кричал – никого нет, и сообразил». Он нас вытащил, да горячей водой облил, насилу откачал, да отругал: «Есть ли у вас разум-то». Мы говорим: «Мы погреться, да задремали – нас пригрело». [После сушилки где работали?] После сушилки – в школе. Зимой то сено метать привезут, то дров попилить.
[Как узнали, что война началась?] Собрались мы на работу, ждали бригадира, а бригадир был из Филимонова, едет верхом, подъехал, спрашивает: «Такой ли здесь ли»? И говорит: «Я привез повестки». Сказал явиться к 10 часам. Все заверезжали. Моего взяли 7 июля, а война началась 22 июня, а зятя отправили осенью – его тоже убили.
[Муж где работал?] В Петрове, у инвалидов. [Он был в колхозе?] В колхозе он был – в Твердино, долго работал. Ему купили дорогое пальто с каракульками, и он пришел сюда в нем погулять, хотели его женить, а в Вексицах у него это пальто украли, а отец его за это выгнал, и он пошел работать в Петрове. Работал простым рабочим у инвалидов. [Как его по имени, отчеству?] Шабров Иван Петрович.
[А маму вашу и отца как звали?] Евдокия Федоровна. Его – Александр Павлович. [С какого он был года рождения?] Не знаю. Умер он, когда ему было не больше 50-ти, а было ли ему 50? Молодой еще был. – ну мне 7 годов было. [А мама у вас, когда умерла?] В каком году я не помню, ну ей годов 80 было. [После войны?] После войны, после войны она еще долго жила, а потом ее парализовало.
[Какого числа день рождения у вас?] 30 апреля. [Вам, значит, 95 лет.] А я все считала 94. [Вы с 11-го года?] С 11-го, плохо себя чувствую, а я без дела я не привыкла. Думаю, козленка куплю на зиму и зарезать.
[А вы помните базарные дни в Поречье?] Да, я и сама ходила. Мама по домам творог носила, сметану – по богачам ходила. [Много народа приходило на базар в Поречье?] Много. Базар все время был по средам и по воскресеньям. Большой рынок был, большой.
Там в центре памятник стоим [погибшим войнам]. Вот мой муж: на окраину, как тропой идешь, от магазинов-то – первый памятник от тропы – 2 брата: Шабров Иван Петрович, Шабров Дмитрий Петрович. [Их там имена есть.] А Николай Иванович – в том ряду, 4-й, по-моему, от края - Николай Иванович Гомзулин. [А он Василию Ивановичу Гомзулину родственник?] Нет, чужие совсем, не родственники. Они наши соседи. Дружно жили, не ссорились. Без белого хлеба я не могу. Теперь едим, что только вздумается.
[Вы не помните в поречье до колхозов богачей?] Щелягины у реки – дом 2-х этажный, несколько комнат: от самой реки в эту сторону, на этой стороне – это Павла Щелягина был дом. И дом был к Нову, вроде где почта, розовый дом – это дом Пыхова Якова Николаевича – его тоже раскулачили. К церкви, к клубу, тут стандартный дом, а рядом – низ каменный, а верх – деревянный, он разрушенный – это дом Щелягина Василия Николаевича. [А чей дом, где в Поречье аптека?] Я не знаю: я помню, что тут сделали аптеку, вверху – родильный, а кто хозяева – и врать не хочу, не знаю. [А у реки, напротив Щелягина, где поликлиника, у моста чей это дом был?] Здесь сейчас аптека? [Да.] Это был Карелин Сергей, а как величать, я не знаю, – его тоже раскулачили. Его из этого дома выгнали – это где аптека-то, и он выстроил рядом деревянный – у него и этот отняли, а сейчас я не знаю, кто занимает, вроде говорили, что сын жил, а сейчас я не знаю, кто занимает. [А вот дальше – там еще гараж был – это большой дом, это чей дом?] Знаю, что раскулачили, а как фамилия – я не знаю.
[Не видели, как колокола сбрасывали с поречской колокольни?] Я не ходила, не знаю, но при нас стаскивали. [А ограду когда сломали в Поречье?] Не знаю, как стали ломать церкви. Ограда была и у нашей церкви.
[А в клуб ходили кино смотреть?] Я 15 годов выступала. [А что делали?] Пела частушки, а частушками интересовались больно. Вот в Ростове много раз выступали, в Ярославль вызывали, в Карабиху вызывали. Нас было 11 человек. Пели долгие песни – нам разрешали, а остальные – частушки. [Расскажите.] Я пела смешные частушки.
«Говорят с мужьями плохо,
без мужей-то какого,
как проснешься, повернешься –
рядом нету никого».
И хохочут, и смеются. [А еще?]
«Дорогие женщины,
берегите вы мужей.
Мы живем без мужей
как хомучек без душéй.
***
«Елочки, елочки,
да еще зеленые.
Мы старухи боевые,
да зато веселые».
***
«Дорогие женщины,
берегите вы мужей.
Они не виноватые.
Они не в драке, а в бою
сгубили молодость свою».
А мужики, говорят, даже ревут. А вот кончу петь, а все еще просят:
«Я говорила старику
«не ходил бы на реку».
Не послушал – утонул,
только лаптем болтонул».
Много я их пела. [Что такое долгие песни? Это как?] Так и называются долгие песни: пели «По Дону гуляет», «Потеряла я колечко». Это называются долгие песни. Но большинство все пели «Потеряла я колечко». [Сколько человек пело?] 10, 11-й – мужик. Я могу показать карточки. [Вы в Ярославль даже ездили?] В Ярославль вызвал Перекоп, завод, собрали столы, мы сидим с Шурой Карцевой, а она говорит: «Клавдия, а у меня только одна пятерка». Я говорю: «И у меня пятерка». Много они всего наставили. «Чем будем расплачиваться»? Когда отъели, отпили, они подошли тарелки собирать, а мы говорим: «Родимые, а куды деньги-то платить, у нас денег-то не хватит»? А они засмеялись: «Никуды - за вас уплатил завод». Вот как нами интересовались!".
Морозов А.Г. Запись от Клавдии Александровны Шабровой (Кузнецовой), 1911 г.р. в д. Караваево Ростовского района // ГМЗРК. А - 1940. Отчет экспедиции 2006. С. 130 – 135.
Комментариев нет:
Отправить комментарий