четверг, 19 августа 2021 г.

Записки свящ. Александра Парфенова. Россия преображается?

Как я попал во священники? Совершенно случайно. Меня всегда интересовали вопросы историко-культурного наследия. В юности хотел стать реставратором. Занимался рисованием для поступления в архитектурный, но задолжал большую сумму – сорок рублей на частных уроках. В инженерно-строительный у меня не взяли документы под предлогом неподходящего здоровья, а может быть в силу того, что в последний день сдавал документы. В историко-архивный документы приняли, но с экзаменов я ушел.

Усидчивости мне не хватает до сих пор, но зато по ночам мне снятся путешествия. Одно из моих любимых было паломничество в Троице Сергиеву Лавру, примерно два раза в год. Я прикладывался к мощам Преподобного Сергия, заходил в иконную лавку, вдыхал аромат свеженапечатанных иконок, обязательно заходил в ризницу или музей. Как тогда, так и сейчас, меня не интересовала религия вообще, а именно религия в сочетании с эстетикой и литературой. Например такой, какой она была тогда в Лавре или в старых московских храмах. Все это была отрада среди силикатной жизни в школе и дома.

Мне и сейчас интересно наследие только в религиозном аспекте, мне мало религиозности в сиюминутном проявлении. Точнее, приятно раскрывать религиозное через историю и культуру, а историю и культуру через религиозное. Слово «духовность» мне очень претит.

Путь в семинарию был очень длинным. Работа, армия. Полтора года я был сторожем и дворником чтобы получить заветную рекомендацию. Это была незабываемая пора перестройки, кто-то жил надеждами на свободу мыслей, кто-то на либеризацию цен. Где-то далеко уже шла война и объявляемые суверенитеты никак не затрагивали, все привыкали, все учились новой жизни, почти не жалея о прошлом.

В Московскую Духовную семинарию провели огромный набор, четыре класса вместо одного, почти сто человек. В последний раз я учился целых пять лет назад и было очень приятно услышать свою фамилию в числе поступивших. Это был целый обряд. Большой зал размером с кинотеатр вмещал абитуриентов. Трапезный зал со столами на четыре или на шесть человек. На приеме пищи читали жития, кажется без микрофонов, но гул толпы было трудно остановить. В тот вечер было очень тихо. Дежурный в черном подряснике зычным голосом зачитывал список поступивших.

Сейчас это было бы фарсом. Ныне провинциальная семинария всегда примет неудачника. Я боюсь ошибиться, но кажется конкурс был тогда два-три человека на место, если не больше. При провале приходилось ждать будущего года, некоторые так и делали. Что тогда им было делать целый год? Меня приняли с первого раза, но как видите к поступлению я готовился долго. Не в плане заучивания чего-либо и штудирования литературы, скорее в плане выдержки и ожидания момента. Не экзамены это было вовсе, а попытка оценить абитуриента, что он из себя представляет.

Разъехались все. Среди поступивших, я казался если не дедом, то каким-то взрослым, привыкшим быть и без мамы, и армия, и работа за плечами. Большинство пришло сразу после школы и поспешило к родителям. Я же очень любил Лавру и меня переполняло счастье от того, что я буду жить здесь. В тех самых стенах, в которые я раньше приезжал паломником. Надо сказать, что Лавра не разочаровала. Я назову два самых главных для меня места – Троицкий собор с мощами и библиотека. Надеюсь рассказать подробнее, но потом.

Всенощную под праздник Преображения я простоял в Успенском соборе Лавры. Там умеют служить. В древнем соборе шестнадцатого века пели два хора. На каноне запев «Величай душе моя Преобразившегося Господа» возгласил архидьякон Роман Тамберг и этот запев застрял у меня в ушах. Наутро я патриотично пошел в академический храм. Там было скучнее, пел женский хор и служил владыка Александр Тимофеев. Девушки пели внизу, а я в первый и в последний раз был на хорах. Однако настроение это не испортило, наоборот. Я закоснел в Лавре до вечера, пока не собрался все же домой в Москву.

Что ни говори, паломников тогда было мало. Я придерживался того обычая, какого придерживалось большинство. Заходишь в Лавру, сначала к Преподобному. Уходишь, тоже самое, сначала благословись. Подходя к белокаменным стенам собора, я встретил московских знакомых. Удивляться не надо, это порой и сейчас случается, тем более тогда и в таком месте. Не помню только, успел ли я поделиться своей радостью. Думаю, что да. Вот, что я услышал:

— Ты представляешь, в Москве танки?

— Какие еще танки, – удивился я по-настоящему – мы же не на Кавказе!?

— Ничего не понятно что поисходит. По телевизору выступили с обращением. Ввели чрезвычайное положение и на улицах стоят танки.

— Да не может быть. Перестаньте!

— Ну, не веришь, приезжай! Сам увидишь.

— Ладно. Давайте сначала к Преподобному зайдем!

Дорога не сложная. Не доезжая вокзала можно сойти на станции и доехать домой на трамвае. Пошел сильный дождь и очень стемнело. На асфальте и в правду стоял танк, вернее БМП. Солдат не было. «Танк» производил жалкое, я бы сказал беззащитное впечатление. Смотреть было нечего и я по лужам пошел домой, предвкушая радость от своей новости. Дома в темноте только светился экран с какой-то черно-белой картинкой, хотя телевизор был цветным.

За столом на экране сидели какие-то старцы в пиджаках и один из них, с трясущимися руками говорил что-то невнятное:

— А я поступил! Я теперь буду учиться!

— Да. Хорошо. Ты посмотри, что происходит!!!

— Что происходит?

— Как что?! Объявили ЧП. Коммунисты возвращаются!

— Ну и что с того?! Я вот, например, наконец, буду учиться.

— Ой, да ты посмотри, что происходит! На улице танки!

— Да видел я эти танки! Ничего особенного и ничего страшного. Танков мало, а Москва большая. По мне, бояться там нечего. Солдаты, вообще, где-то мокнут.

Так моя радость утонула в пучине волнений. Пару дней москвичи были придавленные, насупленные. Помню, потом как горожане братались с солдатами, затем по телевизору показали как Ельцин взобрался, словно Ленин, на танк. Он что-то говорил про свободу, человек за его спиной размахивал триколором. Под танками, говорят, погибло три человека, и бронемашины с улиц вскоре исчезли. То ли переворот, то ли карнавал. Вскоре погода улучшилась, пришло солнце. На воскресную службу я пошел в любимое Антиохийское подворье.

Служба как служба, а вот проповедь я запомнил надолго. Помню, как сейчас, в белых ризах среди пышного барокко храма Архангела Гавриила держит речь знаменитость – игумен Марк, кажется, колумнист из «Московских новостей». Подворье как-то гордилось своей несоветской юрисдикцией, поэтому такие священники там были в норме.

«Мы празднуем сегодня Преображение Господне и мы скоро увидим, как будет преображаться наша Россия!»

Каждый раз отмечая праздник, я вспоминаю те события, вспоминаю, как игумен женился и все такое. Я вспоминаю ту веру и надежду с которыми мы слышали эти и подобные слова. Я внимательно смотрю. Сбылись ли эти слова, что в светлый праздник Преображения с амвона сказал священник… и не знаю, что ответить самому себе.

Ответьте вы. Без сомнения, Россия преобразилась. По количеству расстеленного по дачам ондулина, по количеству лака на иномарках, мы преобразились, стали жить лучше. Нельзя с этим спорить. Мы превзошли самих себя по количеству нитрид титана на куполах и сусального золота на бездушных иконах. Россия преобразилась, батюшка не обманет.

В Лавру я давно не езжу. Там провели евроремонт, повсюду гламур, повсюду девочки. Нельзя быть против девочек, но тех уголков Лавры, уголков вечности, что я застал в студенчестве, становится все меньше и меньше. Пусть они живут в моем сердце как добрые воспоминания. Пусть они прорастают тем или иным образом. Пусть преображение совершается.

19 августа 2021 года.

Свящ. Александр Парфенов



Комментариев нет:

Отправить комментарий

Контракт на поставку киверов для Владимирского пехотного полка, заключенный в Ростове, в 1813 г.

В период начавшегося заграничного похода русской армии в Европу, после Отечественной войны 1812 г. с Наполеоновской Францией, в маклерской к...