Охохо. Лишнее знание - лишняя печаль.
Всегда с опаской относилась к музыкантам. Они какие-то не такие. Иные. Вот я смотрю, скажем, - и ВИЖУ. А они, даже если смотрят, - СЛЫШАТ. И если говорят - то все с подтекстом, который мне не понять. А я не могу слышать, у меня от громкой музыки голова болит, и только.
С утра как-то сама собой открылась передо мной книжка Вайля-Гениса "60-е. Мир советского человека". На странице со строфой:
И вдруг я увидела, что всегда эта песня мне на память приходила неправильно. Во мне это пелось: зари багряной.
Слава интернету - сходила и проверила. Хор с Магомаевым мне все сказал. И прочие поиски.
Да, козе ж понято, должно быть именно багровой, в этом цвете, в этом слове - и угроза, и тревога. А багрянец - в него и в золото одетые леса. Всего лишь, да?
Хотя...
Когда я была юным корреспондентом-радиоорганизатором в штате редакции газеты "Новое время", и обеспечивала музыкой поздравительные заявки тамошних жителей-слушателей, этот месяц багрянцем был весьма популярен, оттуда он в моей памяти и застрял))
А когда я послушала-послушала Магомаева, вдруг поняла, что слышу совсем не так, как раньше. Как-то отстраненно и аналитично слышу.
Вроде бы от такой музыки, даже если слов не понимать, надо ощутить в себе какую-то нервную дрожь, потребность строиться - и бечь строем. Отмечая песню ритмичным топотом, ага?!
Но Музейная пятница (31.01, Ростовский кремль) обогатила меня новыми знаниями по теории музыки. Я теперь знаю немножко о метре, о чередовании сильных и слабых долей. Предполагаю, конечно, что за аналогией можно сползать в книжки по технике стихотворчества, где те же метры, то же чередование ударных и безударных слогов.
Из школьного наплывает в памяти: силлабо-тоническая система стихосложения! Моя дочь, помнится, в этом очень сильна была, она эти самые ямбы от хореев вмиг различала, спасибо Татьяне Владимировне Чернышовой, чудесной учительнице, был ли кто лучше нее в русском и литературе в третьей школе Ростова?!
Так вот, Музейная пятница. Среди прочих пунктов был один, название которого я так и не выяснила: Наталия Стефановна Каровская на раз-два научила нас всех, и старых и малых, разбираться в музыке. И теперь под "Куба - любовь моя" и прочее ретро из детства я начинаю выделять доли и измерять их силу. И фоном слышу: как будто опять мы, студенты Музейной пятницы, хлопаем-топаем, отмеряя сильную долю метра - и шелестим ладонями, чтоб отметить долю слабую.
И горько мне: что ж Алексей Иваныч Голубев, одновременно и учитель пения, и учитель рисования, не научил меня этому с 1 класса Борисоглебской школы?! Может, потому, что от музыки у него был только один баян на плече? Рисовать-то он меня все ж научил.
На фото: борисоглебская музыка времен моего детства. Фото отсюда.
Всегда с опаской относилась к музыкантам. Они какие-то не такие. Иные. Вот я смотрю, скажем, - и ВИЖУ. А они, даже если смотрят, - СЛЫШАТ. И если говорят - то все с подтекстом, который мне не понять. А я не могу слышать, у меня от громкой музыки голова болит, и только.
С утра как-то сама собой открылась передо мной книжка Вайля-Гениса "60-е. Мир советского человека". На странице со строфой:
- Куба, любовь моя!
- Остров зари багровой!
- Песня летит над планетой, звеня:
- Куба, любовь моя!
И вдруг я увидела, что всегда эта песня мне на память приходила неправильно. Во мне это пелось: зари багряной.
Слава интернету - сходила и проверила. Хор с Магомаевым мне все сказал. И прочие поиски.
Да, козе ж понято, должно быть именно багровой, в этом цвете, в этом слове - и угроза, и тревога. А багрянец - в него и в золото одетые леса. Всего лишь, да?
Хотя...
- Окрасился меееесяяааац багряяаааанцем, где вооолны гуляаюууут у скааааал...
Когда я была юным корреспондентом-радиоорганизатором в штате редакции газеты "Новое время", и обеспечивала музыкой поздравительные заявки тамошних жителей-слушателей, этот месяц багрянцем был весьма популярен, оттуда он в моей памяти и застрял))
А когда я послушала-послушала Магомаева, вдруг поняла, что слышу совсем не так, как раньше. Как-то отстраненно и аналитично слышу.
Вроде бы от такой музыки, даже если слов не понимать, надо ощутить в себе какую-то нервную дрожь, потребность строиться - и бечь строем. Отмечая песню ритмичным топотом, ага?!
- Слышишь чеканный шаг?!
Но Музейная пятница (31.01, Ростовский кремль) обогатила меня новыми знаниями по теории музыки. Я теперь знаю немножко о метре, о чередовании сильных и слабых долей. Предполагаю, конечно, что за аналогией можно сползать в книжки по технике стихотворчества, где те же метры, то же чередование ударных и безударных слогов.
Из школьного наплывает в памяти: силлабо-тоническая система стихосложения! Моя дочь, помнится, в этом очень сильна была, она эти самые ямбы от хореев вмиг различала, спасибо Татьяне Владимировне Чернышовой, чудесной учительнице, был ли кто лучше нее в русском и литературе в третьей школе Ростова?!
Так вот, Музейная пятница. Среди прочих пунктов был один, название которого я так и не выяснила: Наталия Стефановна Каровская на раз-два научила нас всех, и старых и малых, разбираться в музыке. И теперь под "Куба - любовь моя" и прочее ретро из детства я начинаю выделять доли и измерять их силу. И фоном слышу: как будто опять мы, студенты Музейной пятницы, хлопаем-топаем, отмеряя сильную долю метра - и шелестим ладонями, чтоб отметить долю слабую.
И горько мне: что ж Алексей Иваныч Голубев, одновременно и учитель пения, и учитель рисования, не научил меня этому с 1 класса Борисоглебской школы?! Может, потому, что от музыки у него был только один баян на плече? Рисовать-то он меня все ж научил.
На фото: борисоглебская музыка времен моего детства. Фото отсюда.
А в школе у тебя наверняка была пятёрка по музыке
ОтветитьУдалитьНу уж нет! Только по рисованию))
ОтветитьУдалить