Записки свящ. Александра Парфенова. Быть пастырем?

Как хорошо писать дневники, как хорошо их перечитывать годы спустя. По почте прислали текст восьмилетней давности. Куда провалились эти годы? Кажется, все было недавно. Этот текст о моих пастырских порывах.

«Дорога в Петровск, это прямой отрезок. Поворачиваю в сторону от Ростова с его колдобинами и выезжаю на белесую от реагентов трассу. Где люди? Почему не собираются на воскресную службу? Все спят и нежатся, ворочаются с бока на бок, обдумывают планы, ждут (или не ждут) когда дети проснутся. Пронзительный звук колокола прямо в окно ничуть не будит их совести, по себе знаю. С утра по выходным бодры только рыбаки. Они как воины: плащи, пешни, штаны защитного цвета, сапоги ОЗК. Вот их боевые кони: шестерки, газики, стоят рядами, их явно больше чем прихожан, бредущих сейчас к воскресной службе. Они заботливы:

— Подождите минуточку, сейчас колонка откроется!

С юмором:

— Бесплатно на этой колонке заправляются дельтапланы!

Тем не менее, у них своя церковь, на белой поверхности озера виднеются точки, их десятки, а то и сотни. Они на самых клевых местах: у устья Сары, напротив села Львы, все-все одинаковым образом согнутые фигурки. У них, общая вера, может быть, обряды и приметы, много раз видел, как мужики крестятся, проходя на озеро мимо ростовских монастырей в самый разгар службы.

— Бог в помощь Вам!

— Спасибо!

Я всегда торопился. На службу, потому что опаздывал, со службы потому, что устал и голоден. Нет бы, осмотреться, постоять: «Какие, однако, на Петровском кладбище памятнике старинные!» Вот, в чугунной часовенке новый памятник, но с датами еще XIX века, надпись золочеными буквами «Петровский купец…» Эх, как, сказано: «Петровский купец!» Берег человек звание, что он никакой-нибудь, а петровский купец.

Вспоминаю, как отец С., недолго служивший здесь, поместил в Живом журнале фотографии одного из надгробий. На нем рассказывалась история купца, было у него много детей и сменявших друга-друга жен тоже было немало. Не безмолвное такое кладбище, со своей историей, на крутых склонах холма. Осенью 2009 года, ночью, среди могил и памятников кладбища прятались грабители. По тревожному сигналу, отец Алексей, только как две недели как заступивший сюда, поднял милиционеров, кого смог. Однако сверху от церкви все видно, кто, где подъезжает и подходит. Преступники затаились, пока осмотрели храм, составили протокол и ушли. Утром на кладбище обнаружили разбитые киоты из-под икон. Собака показала, что они ушли к станции. Жаль, что зверя ночью не было. Преступников потом поймали, у них была карта с отмеченными на ней действующими храмами. После удачи в Петровске они наведались в один удаленный храм, но там кругом болота и бездорожье, дорога только одна. Сработала сигнализация, наряд выехал и поставил машину поперек дороги. Воров схватили, судили, но иконы из кладбищенского храма они уже сбыли в Москву.

Перед службой певчая, Юля, волнуется:

— Я работаю в ГАИ, оформляю ДТП, нарушения, работаю с приставами. Воинского звания у меня нет.

— Письма счастья, значит, присылаете! — говорю я, вспоминая свои грехи.

Ее сын скучает в алтаре, заложил руки за спину:

— Как тебя зовут?

— Александр.

— Пожалуйста, старайся руки за спиной не держать, это не очень… На вот, прочти вот эти поминовения!

Мальчик улыбнулся, а у меня отлегло на сердце. Переживаю всегда за детей, которых взрослые приводят на службу.

— Батюшка приходите чайку попить! — зовут за свечной ящик. Из последних сил укладываю все после службы:

— Спасибо большое! — Иду, ожидая, услышать, что-нибудь шолоховско-шукшинское, как умеют говорить женщины на приходах. Их матери-крестьянки однозначно не читали романов и не смотрели сериалов, поэтому их городские дочери сохранили не испорченную канцелярщиной свежесть языка. Ожидания не подвели:

— Почему же это так! Почему нам разрывают сердце! (По поводу только что снятого священника).

После таких слов, дискуссия об отделении Церкви от государства или о симфонии духовных и светских властей, кажется, совсем уж ненужной блажью. Втроем мы забегаем к отцу Алексию за новостями, но его уже нет. Поехал в Ростов, крестить своего ребенка. Да, ему не до нас сегодня. Мне стоило подумать, прежде чем назвать в дневнике скромный храм «легендарным», хотя это правда. В родительскую субботу в храм пришло около двадцати-тридцати человек, среди всех женщин выгодно смотрелся один мужчина с седыми волосами. Однако, это обнадеживало.

— О, началась поповская жизнь! — воскликнула жена, увидев на кухне стол, заваленный конфетами, печеньем, мукой, всем, что принесли на поминовение усопших в родительскую субботу. Такого изобилия мы не видели уже три года. На следующее воскресенье (неделя Страшного суда!) перед службой в Преображенском храме было удручающе пусто, казалось, что, вообще, никто не придет. Пришли, как было обещано вместе с «активом» всего десять человек. Служилось легко, звук легко отражался в гулком пространстве храма:

— Ну и как, всегда так!?

— Да, батюшка, мы все и есть приход! Когда будет следующая служба?

— А сколько в Петровске живет человек?

— Пять тысяч. Среди них около тысячи только прописаны в поселке, живут и работают в Москве или Ярославле.

— Знаю таких, у моей жены в отделе сотрудница, — ездит каждый день из Петровска в Ростов; и муж нее также работает в Ростове, в гостинице.

— И, мусульман у нас тоже целая тысяча живет…

— Так уж «мусульман»!?

— Они из Грузии, из района, где жили азербайджанцы, все одна семья, одна фамилия. Еще армяне у нас живут, из Степанакерта. Они христиане, но в нашу церковь не ходят. Давайте, оставайтесь, служите в нашем храме!

— Я, наверное, не против, мне у вас очень понравилось, и жена тоже. Хочу отметить, что порядок у вас на службе идеальный, никто не мешает друг другу, не болтает. Кланяетесь вы на службе чинно, одновременно, мне это тоже нравится. Таким образом, вы друг друга поддерживаете. «Возлюби ближнего своего», сказано, а ближний еще и тот, кто рядом с вами в храме Божием!

— Да, нас батюшка так учил, быть как одна семья!

Я улыбнулся, но сказал:

— Ничего не могу сказать, положение сложное, в Поречье тоже нет священника.

— Да, конечно, Поречье — большое село, там тоже нужно служить! — вздохнула одна женщина. Остальные вздохнули тоже и таким образом разговор поменял тему.

Так вот в сравнение с простеньким Петровском, Поречье — село легендарное не на шутку. Приведу самую неправдоподобную, но самую известную, она, кстати, много объясняет. Существовал императорский указ о том, что нельзя строить никакой колокольни выше, чем колокольня «Ивана Великого» в Московском кремле. Жители Поречья были богаты, и, хотя являлись крепостными крестьянами, держали у себя наемных работников, в конце XVIII века многие из них построили себе двухэтажные дома. Посреди села построили два очень больших храма, они были настолько богаты, что «священник каждый день одевал новое облачение». Колокольня этих храмов, которую якобы строил крестьянин-самоучка Козлов оказалась выше Ивана Великого. Суть легенды в том, что перед приездом приемочной комиссии, крестьяне насыпали земли вокруг колокольни, чтобы уменьшить ее высоту, а после эту землю убрали. Сколько раз слышал эту байку (даже на французском), ну хоть, кто-нибудь засомневался!»

Тогда в марте 2013 года я очень хотел остаться в Петровском, в кладбищенском храме. Здесь была малая паства, у меня была машина и желание. В том числе желание своими руками ремонтировать церковь, настолько она была невелика. В случае, если бы я кому-то не нравился, они бы ходили в большой Петро-Павловский храм. В Поречье я пойти не согласился и поречане понимают почему. Согласился, а вернее, назначен был в Скнятиново. В Петровск, я в итоге не попал, хотя просился.

Осознанно или инстинктивно, отцу Алексию Пакину не хотелось пускать меня туда, где он сам тогда только начинал служение. Он настоятель обоих храмов. Проезжая по шоссе, я провожаю кладбищенский храм взглядом. Точнее, теперь, отвожу глаза. Вместо добротной железной, здесь теперь главка из нитрид титана, вставлены пластиковые окна и, как обычно, рекламные защитные пленки с них не сняты. Храм плотно штукатурят снаружи, очарование старины исчезает. Логика понятна, отец благочинный не зря здесь. Храмы блестят и лоснятся, «восстанавливается духовность» как любят говорить в наше время, священник по-настоящему трудится. К руинам в глубинах поедут только блогеры, но что с них взять, они же Россию ненавидят. Как видите, наивным романтикам не место на большой дороге.

Свящ. Александр Парфенов, 2013-2021.