Воспоминания Николая Дормакова о Ростове и о себе

Перед юбилеем Ростова Ростовский музей и газета "Ростовский вестник" на протяжении ряда лет публиковали цикл воспоминаний местных жителей "О Ростове и о себе". Организаторами цикла были Елена Крестьянинова и Галина Никитина. Жаль, что эти воспоминания так и ушли в прошлое, и о них забывают ростовцы - помнят, наверное, только те, кто был причастен к публикации, да сами авторы.

Вот один из этих авторов - Николай Дормаков. Случайно увидела в "Одноклассниках" сообщение о том, что он выпустил вторую книжечку своих стихов - для детей, с иллюстрациями внучки. Поздравила. Автор с радостью откликнулся - подарил эту книжку. 

Потому и вспомнились мне эти его записки о былом. Прошли они в трех номерах (10.02, 17.02, 16.06.2011) Ростовского вестника. Полистала, посмотрела - может, кому тоже будут интересны?

* * *

Часть 1

Начало 50-х прошлого столетия. Недавно прошел смерч над нашим городом. Сорваны крыши, выбиты оконные стекла, повалены деревья, на маковках церквей и собора в кремле погнуты кресты. Нам по 5-7 лет. А мы – это мальчишки: я – Коля Дормаков, Игорек Пластинин, Женя Овечкин, впоследствии «Джим» - на американский манер, это после просмотра фильма «Дай лапу, Джим», который мы бегали смотреть в Зимний кинотеатр, бывший ДК, а ныне – здание, ожидающее капитального ремонта на улице Карла Маркса. И три наших неразлучных спутницы - девчонки: Галка Кабина (где она? Жива ли?), уехавшая с родителями из Ростова в начале 1960-х куда-то на юг жить. И две сестренки Филенковы – Галя и Лена. Лена – старше нас на год. Это наша неразлучная команда.

Жили мы в центре города. Карла Маркса – это была наша улица, мы на ней росли и взрослели. Дом 20 – там на 2-м этаже жили наши сестренки, Лена с Галей, у них был брат Валера, он был нас старше лет на пять. Матушка их была маленькая, добрая женщина, работала в больнице, батюшка дядя Кеша, фронтовик (надо сказать, что все наши родители и дядья с тетушками, за редким исключением, были на фронте и имели боевые награды, которыми гордились не только они сами, но и в большей степени мы), где он работал, я не помню, но был, по-моему, служащий, т.к. всегда ходил в чистом костюме. А вообще в этом доме жили в основном пожилые люди, фронтовики. На 2-м же этаже жил фотограф д. Миша с женой т. Шурой. Он был инвалид, без ноги, ходил с протезом и клюшкой, но фотограф он был отличный. Вся округа пользовалась его услугами. У меня до сих пор сохранилось несколько его фото. Они передают то время, ту душевную теплоту, когда мы были еще маленькие, а наши родители – живые и молодые. Это были не просто фото, это были работы фотохудожника. С таким знаниям и вкусом он подбирал фон, так размещал фотографируемых, что все радовало глаз. Одним словом, он был в этом деле художник - эстет.

Этажом ниже жил Женька Овечкин – самый бойкий из нас, мальчишек, проказник и озорник. Матушка его, т. Маша, была с Украины, это чувствовалось по ее говору. А батюшка его, д. Коля, чем занимался, не помню. Только вечно лежал на кровати в закутке или сидел на лавочке во дворе, выпивши. У Джима был еще брат Виктор, этот лет на десять, а может быть, и более был старше нас, и сестра Люда, она работала на фабрике «Рольма».

Тут же на первом этаже, занимая две комнаты с большой изразцовой лежанкой (весь дом отапливался печками), жил слепой инвалид д. Саша с женой т. Машей, тоже инвалидом по зрению. Это были мои тетушка с дядюшкой. Я часто захаживал к ним. Помню, как играл я с д. Сашей в шахматы, он очень хорошо играл, хотя и был слепой. Незрячим он стал волею судьбы, о чем хорошо написала моя любимая кузина Иринушка в своей книге про наши родословные корни – «Божья коровка, улети на небко». Шахматы у него были специальные, для слепых – белые клеточки возвышались над черными, а фигуры имели штырек, который вставлялся в маленькое отверстие, которое находилось в центре клетки. Выиграть у него было почти невозможно, если только он не поддавался. В шахматы прилично играл и мой батюшка, от которого я и научился сносно играть. У д. Саши были еще карманные часы с музыкой, для слепых, вместо циферок там были точечки. Прикасаясь пальцами к циферблату, он точно определял, которое сейчас было время. Меня это всегда удивляло, как можно видеть пальцами. Но, проведя по лицу или у моих приятелей, или у меня, он безошибочно определял, кто стоит перед ним – Джим, Игорек или я. 

Жильцов этого дома я почти не помню. Жила т. Груша, потерявшая на войне мужа. Внизу совсем недолго жила семья Мазаевых. Т. Нюра – вдова с сыном Сашей. Он был на три года старше нас. Дружили, но игр совместных не было, он чаще дружил с Валерой Филенковым.  

Дворик этого дома № 20 был одним из мест, где мы встречались и играли. В этом дворике мы первый раз заработали честно свои трудовые 1 р. 10 коп. на эскимо за то, что весной очистили весь дворик от снежных сугробов.

Вспоминая о жителях этих домов, где мы жили, так и хочется  вспомнить строчки из песни «Ах, война, что ты сделала, подлая», сколько горя и страдания принесла нашему народу, но мы были еще малы и жили своей детской жизнью, играя в войну, не очень-то и задумывались о ее жестокой сути. 

В доме № 22 на двух хозяев жили Галка Кабина и Игорек Пластинин. Галка была на год старше меня, одногодка Лены Филенковой, вечная заводила и выдумщица. Это была наш настоящий организатор всех игр и походов. Родителей ее я не помню совсем, только бабушку т. Нюсю – старенькую, седую женщину, которая угощала нас вкусной красной малиной. Несмотря на это, мы все равно ягоды потаскивали через забор с маленьких валов без спроса. 

В другой половине дома жил Игорек – мальчик из интеллигентной семьи. Матушка его т. Ксения работала в поликлинике медсестрой и часто, когда были эпидемии (как сейчас принято говорить) гриппа, на красивых медных ручках больших межкомнатных дверей дома появлялись повязки из бинтов, чем-то смоченных, чтобы не разносить инфекцию. Нас это смешило и удивляло, но т. Ксения к этому относилась серьезно. Батюшка Игоря д. Костя был тоже инвалид войны, где он потерял один глаз, и вместо родного глаза у него был вставлен искусственный. Он работал учителем литературы и русского языка в школе села Поречье. Он все каждое лето собирался нас с Игорьком взять в поход на лодке по озеру с ночевкой на том берегу, но так и не осуществил свое желание, а нашу мечту. А мы с Игорьком грезили этими путешествиями. Отсюда, наверное, и любовь к чтению про путешествия и пиратов, оставшаяся на всю жизнь. Собирались загодя, составляли маршрут, список всего необходимого, что надо с собой взять, но так ни разу и не сходили. Почему? Уже не помню

Часть 2

Основными местами наших игр были валы, которые примыкали к нашим домам всплошную. Мы их исходили и излазали вдоль и поперек, летом ногами, зимой на санках и лыжах, что сейчас почти не встретишь. Валы, что оставили нам наши предки, как оборонительные сооружения, являются хорошим спортивным комплексом для зимних видов отдыха (спуск на лыжах и санках). 

[Летом], бывало, утром берешь кусок хлеба, обязательно корочку черного, натертого чесноком и посыпанную солью, луковку зеленого лука, огурчик и обязательно бутылку воды и, собравшись всей гурьбой, уходили в поход по валам, но далеко от домов не уходили, рассаживались на траве, и начиналось пиршество. Ели все со вкусом, было все общее, и всем хватало. На валах мы играли в салочки и в коронушки, собирали букеты цветов, их было много, разных и красивых. Репей был редкий и нежелательный гость в то время, это сейчас он – хозяин всех валов, покрыл их склоны плотным строем ордынских воинов, и старый кремль – краса и гордость Ростова как будто в осаде, приготовившись отразить приступ захватчиков. Бой набатного колокола оглашает округу и просит о помощи. Но, но, но…

Не только на валах и во дворе 20-го дома мы проводили свое свободное время и играли. Мы часто ходили в летний парк, который был от нас почти рядом. Если взобраться на задворках бабушкиного огорода на валы, то по ним, пройдя метров 300 – 350, мы выходили к парку, окруженному высокой металлической оградой с двумя входными воротами, через которые мы и проходили. В парке был кинотеатр, который назывался, в отличие от Зимнего кинотеатра, находящегося на нашей улице Карла Маркса, ныне Дом культуры – «Летним», т.к. он работал только в теплое время года. Мы нередко ходили туда смотреть фильмы бесплатно. Билетерша и кассирша были хорошими знакомыми моего деда Матвея Петровича – старички Моховы, вот по этой причине мы и пользовались этой льготой. Они нас пропускали уже во время сеанса, шикая на нас и шепча «чтобы не шумели и вели себя тихо», разрешая нам прошмыгнуть в зрительный зал. Летом в кинотеатре было душно, особенно в жару. А когда в парке играл духовой оркестр, а это бывало очень часто, то звуки его игры доносились и до зрительного зала. А вот поздней осенью было холодно в зале. Бывало, не досмотрев фильма, а это было для нас хуже всякого наказания, мы уходили, стуча зубами, домой – греться. 

Ходили и на детскую площадку, где были аттракционы: качели, карусели со слониками, лебедями, лошадками, на которые мы обязательно залезали, чтобы просто посидеть. Карусели были еще без электропривода, и крутили их ребята, которых нанимали за деньги, и вот, упершись в рычаги под помостом, на котором стояли все животные и веселая отдыхающая публика, они крутили карусели. Работа была еще та. Мы лазили туда через дверцу и видели все это собственными глазами.

Любили ходить и на лодочную станцию, где к длинному мостику было прицеплено десятка два, а то и более, лодок, которые давались напрокат. Мы часто залезали в лодки и под полками находили мелочь, которую тратили на газировку. Ее продавала тут же рядом на тележке тетенька - буфетчица. Сироп был в двух больших стеклянных трубочках, и она в один стакан наливала один сироп, потом его газировала, а в другой стакан – другой сироп, и опять газировала, а если не хватало денег на сироп, то пили одну белую газированную воду, стакан за одну копейку. Вкус и сладость этого напитка детства, вроде, до сих пор ощущается во рту. Но это, наверное, ностальгия по детству, а не память этого аромата и вкуса. 

Когда мы стали постарше, то лазили через забор на «сборники» (сборные концерты Ярославской филармонии – была такая организация) в Зеленый театр или смотрели их с забора, пока нас не прогоняли билетеры. Словом, парк для нас был еще одним местом, где мы проводили свободное время.

Помню, даже раза два я убегал из детского садика, который находился рядом с пожарной частью и аптекой на ул. Пролетарской, чтобы погулять по парку, за что был потом строго наказан родителями.

В 1955 году я со своими родителями переехал на другую улицу – Вокзальную. Появились новые знакомые и друзья, но те, с кем  дружил и играл первые годы моей жизни, та наша дружная компания, не была забыта. Я часто бегал к бабушке и деду в центр, и там мы встречались и играли.

После окончания школы, а учились мы все в 1-й средней школе им. В.И. Ленина, нынешней гимназии, только в разных классах, в Ростове остались только я и сестры Филенковы – Елена Иннокентьевна и Галина Иннокентьевна, сейчас у них уже другие фамилии; Джим – Евгений Николаевич Овечкин, после армии работал на шахте на Севере, выйдя на пенсию, переехал в Ростов и живет здесь. А Игорек – Игорь Константинович Пластинин, окончив институт, работал и живет в Рыбинске. Сейчас мы встречаемся очень редко.

Часть 3

Хочется поделиться воспоминаниями об одном из самых зеленых и чудесных уголков нашего древнего города, которое всплывает в моей памяти, где тоже немало проводил я своего свободного от школы времени. Это поселок кофе-цикорного комбината, ныне Аронап, который находится между улицами Некрасова и чудесным Спасским бульваром. Спасский бульвар пролегает от улицы Революции до улицы Красной (ныне Гладышева). В те годы, а это конец 50-х и начало 60-х годов, можно сказать, было время расцвета этого поселка. В конце бульвара во времена, к которым относятся воспоминания, было десяток, а то и более, надгробных плит, которые лежали или, покосившись и уйдя наполовину в землю, торчали, напоминая нам, что здесь когда-то было кладбище. Надгробья были с еще читаемыми надписями о покоившихся здесь умерших. 

С другой стороны бульвара у улицы Революции посредине в самом начале была вкопана тоже могильная плита, мешающая проезду на авто, но на лошади, запряженной в телегу, проехать было можно. Вдоль всего бульвара, как свидетели истории, стояли огромные высокие тополя, в то время уже довольно-таки взрослые. Сейчас уже многие пора, наверное, выпиливать, так как они стали стары. Лавочек почти не было. Помню только две, одна у водоразборной колонки и чуть далее по бульвару – еще одна.

Особенно теплые воспоминания с поселком связаны с местом, где стояли дома 5 – 6 – 7 – 8. Здесь жили преимущественно рабочие этого комбината, но к написанию этих воспоминаний было много детей и пенсионеров. В доме № 6 жила семья моей бабушки, Отрывиной Анны Васильевны, у которой было две дочери: Маргарита Константиновна – моя тетушка, Валентина Константиновна – моя матушка, и их брат, мой дядюшка Константин. Они занимали две комнаты, которые выходили на большую общую кухню. Еще одну комнату, примерно 8-10 кв. метров, занимала семья Тарасовых. С их сыном Сашей мы были дружны. У них в комнате находилась лежанка, и мы после гулянок зимой часто сидели, отогревались на ней втроем - я, Саша и его младшая сестра. И таких семей в доме было 8, все комнаты отапливались дровами. А пищу готовили на керогазах и керосинках. Условия для жизни были стесненные, но жили дружно и весело.

Самая чудесная пора на поселке была весна – май, лето и осень. Перед каждым окном вскапывались клумбы разных форм, которые засевались разными цветами. Там можно было встретить цветы разной окраски и высоты: георгины, золотые шары и многие другие. Одни отцветали, другие сменяли их, а следом зацветали третьи, и такое буйство цветов и красок длилось на протяжении всего сезона.

Хозяева ухаживали за своими цветниками и старались перещеголять друг друга, своих друзей, соседей разнообразием цветов. Но по осени происходил обмен семенами и корешками отцветающих цветов с соседями. А с новым сезоном повторялось то же самое. Стены домов были обвиты вьюнами. И зеленые лианы с белыми колокольчиками дотягивались до второго этажа. На фото 2 виден цветник у дома № 6, на первом плане моя тетушка М.К. Тютимова с моей кузиной, ныне Дворниковой Ниной Константиновной. На заднем плане видны вьюны и раскрытые окна.

Все население этих домов от старого до малого часто вечерами выходило после трудового дня посидеть на лавочках перед своими домами. Посиделки заканчивались глубоким вечером. Окна все были открыты, если, конечно, не было холодно или не было дождя, и из окон доносились звуки работающего радио (тарелки бумажной) или патефона. 

С приходом поздней осени и зимы менялись пристрастия обитателей этих двухэтажек. Часто собирались они или у моей бабушки, или у Шапошниковых, что жили напротив, человек по 10 и целыми вечерами играли в лото или в карты (девятку), конечно, на деньги. Ставки были разными, от 1 до 5 и 10 копеек. В лото было разрешено играть и нам, и мы с увлечением принимали в этих играх участие. Игры завершались тоже поздно. Игроки подсчитывали кто выигрыш, кто проигрыш и расходились, чтобы назавтра в условленное время и в условленной квартире встретиться вновь за столом. Во время игр шли разговоры про жизнь и про работу, и обязательным атрибутом этих посиделок были семечки. Шелуху кто складывал в карман и уносил с собой, а кто просто смахивал на пол, а хозяйка потом подметалась, ворчала, но не со злобой. 

В середине 1960-х летом у нас на поселке организовали пионерский лагерь, куда ходили ребята не только поселка КЦК, но и близлежащего поселка «Рольма». Руководство КЦК устраивало нам экскурсии по цехам своего предприятия. Организовало поездку бесплатно на пароходе «Ударник» по озеру Неро до Угодич и обратно в Ростов до пристани, которая всегда была облеплена ребятами-рыбачками, которые ловили уклейку и купались. В лагере для жителей поселков мы готовили концерты художественной самодеятельности. Кто читал стихи, кто пел песни, кто плясал. Но лучше всех выступала одна девочка, Пугачева Лида, она занималась в Доме пионеров в секции гимнастики и всегда выступала с художественно-спортивными этюдами. Концерты пользовались большим успехом. Они проходили на спортивной площадке этого поселка, а рядом был большой пруд. На пруду был плот, с которого женщины поселка полоскали белье, а ребята нередко купались. 

В метрах 20-30 стоял продуктовый ларек, единственный продуктовый магазинчик в округе. До «Лабаза» было далеко. Здесь мы часто покупали ириски и сладости. Большим успехом пользовались сухие концентраты-кубики «кофе со сливками» и «какао с молоком». Здесь же их и ели с хрустом на зубах. Стоили они копеек 7 или 8, но, может, чуть больше. Хорошо помню многих своих сверстников и друзей по футбольной команде. Многих нет уже, но с кем встречаемся, всегда вспоминаем наше веселое детство.

Здоровья вам и долгих лет, мои дорогие друзья детства!

Друзья! Давайте не грустить

О том, чего вернуть нельзя,

А будем лучше вспоминать

Те наши детские года,

Когда жилось нам без забот.

Мы маленькие были,

И мамы с папой в детский сад

Нас за руку водили.

Взрослели мы. 

Седой Ростовский кремль 

Все становился краше.

Ему мы в этом помогли,

Все поколенье наше.

И пусть стоит он сотни лет,

Из года в год все расцветая,

Не на словах его любить,

А личным делом помогая.

С уважением к вам – Николай Сергеевич Дормаков.